Признания невесты - Страница 30

Каким бы невероятным это ни казалось, она могла быть Сереной. Все признаки говорили об этом. Но как мог он быть уверен?

Вальс кончился, и Джонатан обнаружил, что стоит в толпе расходящихся в разные стороны танцевальных пар. Осознав происходящее, он поискал глазами Серену. То есть нет… нет, он искал Фебу и Себастьяна.

Никаких признаков их присутствия. Куда они, черт побери, подевались?

Самый главный вопрос заключался в том, куда Харпер мог увести такую девушку как Феба. Нет сомнений, что туда, где тихо и темно, где он мог бы испытать на ней силу своих чар.

Ему, Джонатану, следовало любым способом уберечь Фебу от общения с этим типом.

Он едва не расхохотался во все горло при этой мысли. Кто он такой, чтобы оберегать честь юных леди? Просто смех да и только! Он едва знаком с Фебой Донован.

Во всяком случае, кто он такой, чтобы плохо думать о тех местах, где ему доводилось встречать Харпера? О делах и случаях, в которых тот был замешан? Джонатан и сам бывал в тех же самых местах и совершал точно такие поступки.

Лэнгли тоже знал, что за тип этот Харпер. Какого дьявола он позволил Фебе танцевать с ним? Джонатан вспомнил, что на приеме у Лэнгли Харпер танцевал с Фебой, и вздохнул. Лэнгли имел свойство думать о людях хорошо и благосклонно. Ему бы следовало быть более разборчивым в выборе тех, с кем вступает в приятельские отношения. Однако если бы Лэнгли придерживался такого принципа, то давно прервал бы дружеские отношения с ним.

Джонатан оказался теперь уже за пределами круга танцующих и пытался представить, о чем может думать молодой мужчина, на попечении у которого находится красивая, совсем юная женщина. Вспомнил он и то время, когда сам оказался в подобной ситуации с Сереной. В тот вечер, когда они познакомились, он горел желанием поговорить с ней наедине. Они вместе слушали, как играет на пианино какая-то молодая леди, однако он, по сути дела, не обращал никакого внимания на исполнительницу.

Когда музыканты объявили долгожданный антракт, Джонатан обратился к Серене с предложением и почувствовал себя невероятно счастливым оттого, что получил ее согласие поговорить с ним наедине. Он увел ее на балкон.

Прошедший перед этим дождь освежил воздух и оставил после себя лужицу на балконе, что сделало атмосферу не слишком привлекательной для большинства слушателей концерта, но самой подходящей для Джонатана и Серены. Они стояли на балконе и разговаривали, почти соприкасаясь головами, до тех пор пока на балкон не явилась тетя Серены и не увела ее с собой.

Уходя, девушка оглянулась на него через плечо, и этот взгляд, выражавший приязнь, интерес и желание, поразил его в самое сердце. Он чувствовал то же, что и она. Он отдал бы что угодно, лишь бы она не уходила. Он жаждал говорить с ней всю ночь, потом заниматься любовью и пробудиться рядом на следующее утро.

Джонатан никогда еще не испытывал столь бурных эмоций.

После этого вечера он следовал за ней неотступно. Когда он наконец овладел ею, то сначала подумал, что утратит к ней интерес, однако ничего подобного не случилось. Их первая близость произошла на безлюдной лужайке позади конюшни при доме в Мейфэре, куда они были приглашены на большой прием. После этого желание его все возрастало. Он был словно одержимый. Настолько, что совершил ту фатальную ошибку на балу в доме вдовствующей герцогини Клэйворт.

Джонатан выбрал одну из нешироких, уютных на вид дорожек, которая отходила от главной аллеи парка. Он прошел мимо нескольких прогуливающихся парочек, однако чем дальше он углублялся в парк, тем спокойнее и безлюднее становилось вокруг, а его шаги по гравию звучали громче далеких звуков музыки, исполняемой оркестром.

Он увидел их наконец. Увлеченная разговором парочка остановилась на том месте, где дорожка круто сворачивала направо. Джонатан испустил было вздох облегчения, но едва леди повернулась, ему стало не по себе.

Леди была в белом, а не в желтом платье, и волосы оказались темнее, чем у Фебы Донован. Мужчина был черноволосым, как и Себастьян Харпер, однако более высоким и худощавым. И постарше.

В теле у Джонатана напрягся каждый мускул. То были вовсе не Феба и Себастьян, соединившиеся в любовном объятии.

То были Лэнгли и его нареченная… и Господи помилуй, Джонатан был готов присягнуть, что то была Серена, а не Мэг Донован.

Серена уставилась на Уилла. Его неуверенность была почти ощутима физически. Неужели по ее вине все будет кончено между ним и ею? Хочет ли он отказаться от свадьбы? Неужели она вела себя настолько нелепо, что в течение всего лишь нескольких дней он разлюбил Мэг?

Потом она вдруг заметила, что на виске у него поблескивают бисеринки пота, и он взял ее руку в свои и крепко сжал.

– Я не хочу причинять вам боль, Мэг. Или пугать вас.

– Вы не причиняете мне боль. И я ничуть не испугана.

На самом деле страх обуял ее и голова соображала плохо, но вовсе не по тем причинам, какие имел в виду он.

В глубине души Серена сознавала, что ей нечего опасаться Уилла Лэнгли. Он очень порядочный человек и очень добрый. Он никогда ее не обидит.

Он наклонился к ней поближе и коснулся губами ее губ. Мягкое, нежное, легкое прикосновение. Оно было таким приятным, даже более сладостным, чем в предыдущий раз. Таким приятным, что она даже не знала, как ей на него ответить. В прошлом она не знала таких поцелуев. Он не был похожим на страстные, голодные поцелуи Джонатана Дейна, который целовал ее так, будто змея наполнила своим ядом его тело, а губы Серены были единственным противоядием.